Ярлыки и самочувствие верующих
Борьба с правовым нигилизмом, которую президент Медведев считает одной из своих приоритетных задач, безусловно, предполагает и ликбез в деле государственно-конфессиональных отношений. Специалисты признают, что государственно-конфессиональные отношения — это очень сложная и многоплановая тема, в которой не может быть мелочей и необдуманных высказываний.
Вместе с тем, с начала 1990-х и по сей день российская общественность пребывает под влиянием явно ложных обозначений, что не только мешает нам объективно оценивать религиозную ситуацию в стране, но и чревато серьезными социальными последствиями. Речь идет, в том числе, о неправильном использовании понятий «секта», «традиционные-нетрадиционные» религии, попытках внедрения этих и аналогичных ярлыков в СМИ, лексикон чиновников и силовиков, а также в народный обиход.
А сейчас, когда СМИ вновь заговорили о пензенских затворниках, широко используя совсем неподходящее для этого случая расхожее слово «сектанты», тема становится особо актуальной.
Прояснить положение дел в сфере религиозной жизни и была призвана научно-практическая конференция «Классификация религий и типология религиозных организаций», прошедшая в конце марта в МГУ по инициативе Института переподготовки и повышения квалификации преподавателей социальных и гуманитарных наук МГУ, отделения религиоведения философского факультета ИГУ и Академии труда и социальных отношений.
В конференции приняли ученые, представители государственных и общественных учреждений, связанные по роду деятельности с темой религии и религиозных организаций.
Открывая встречу, директор Института переподготовки и повышения квалификации МГУ Л. Панкова указала на «чрезвычайную важность этой проблемы для стабильности нашей страны», поскольку ученым предстоит осмыслить терминологию и соотнести это с законом о свободе совести и религиозных объединениях, с положениями Конституции РФ.
Профессор кафедры философии этого же института МГУ И. Кантеров, автор ряда книг и учебных пособий по религиоведению, также отнес классификацию и типологию к одной из наиболее трудных проблем религиоведения. Это вызывает острые дискуссии не только в религиоведческой, но и в конфессиональной средах, оказывает влияние на состояние государственных и конфессиональных отношений, присутствует в СМИ, служит даже предметом судебных разбирательств.
По наблюдениям ученого, сегодня отсутствует емкая дефиниция, позволяющая выявить отличие между религиями и между религиозными организациями. Причем трудность возрастает из-за увеличения численности верующих, изменения религиозного пространства нашей страны. И. Кантеров указал на необходимость четкой позиции экспертов в данном вопросе, потому что это оказывает влияние на судьбы людей, «даже на самочувствие верующих», которые считают, что их права ущемляются.
Затем ученый сфокусировал внимание на понятиях «традиционная» и «нетрадиционная» религии. Как правовой, такой термин безоснователен, а вот к произволу чиновников, вольно трактующих понятия «традиционное-нетрадиционное», увы, приводит. Но не только это. «Вина за массированный взброс этих ложных понятий лежит и на религиоведах, — считает религиовед. — Одни забросили свою работу, отказались от объективных исследований, перейдя на позиции религии».
«Вообще если под «традиционным» понимать временной фактор, то самыми традиционными у нас оказываются язычники, — сказал религиовед, сославшись на утверждения известных российских ученых (к сожалению, недавно скончавшихся) — М. Мчедлова и Л. Митрохина. — А подчеркивая исключительную традиционность РПЦ, у нас забывают о старообрядцах».
Логичность употребления этих понятий ученый видит, лишь если речь идет о влиянии на менталитет народа, на формирование государственного и национального самосознания. Тогда, конечно, такой религиозной традицией, несомненно, можно назвать Русскую православную церковь.
Ученый подверг критике тех, кто пытается наполнять понятие «нетрадиционность» правовым содержанием и закрепить эту дефиницию на законодательном уровне. В качестве примера он привел бывшего депутата Госдумы А. Чуева, который еще в феврале прошлого года выступил с инициативой законопроекта о «традиционных религиозных организациях РФ», но, к счастью, безуспешно.
Подробно ученый остановился на «трансформациях», внедряемых в религиоведение, масс-медиа и конфессиональные издания, а именно на понятии «культ». С начала 1990-х этот термин, заимствованный из протестантской среды США, приобрел в нашей стране иной смысл, став способом типологизации религиозных объединений.
Ученый рассказал об истории проникновения этого термина в СМИ и православное богословие и его трансформации в термин «секта» с негативной коннотацией. По словам религиоведа, все это происходило при финансовой поддержке опять же протестантов. Так, активно переводились на русский и издавались невиданными тиражами книги У. Мартина («Царство культов») и Дж. Макдауэлла («Обманщики»). Эти книги антикультового содержания стали учебными пособиями тех, кто занимается антикультовой деятельностью.
Однако до второй половины XIX в. использовался термин «ересь», причем применительно к старообрядцам это называлось «расколом», а другие «сборища» именовались «самочинными».
Другим незаслуженно популярным термином, особенно в СМИ, считается «тоталитарная секта». Ученый полагает, что это российское «ноу-хау», рассчитанное на узнаваемость, поскольку советский строй прославился именно как «тоталитарный».
«Этот термин [тоталитарная секта] должен быть изъят не только из религиоведения, но из обихода конфессий, — уверен И. Кантеров. — Потому что ведущим словом здесь служит «тоталитарный», а создатели термина навязывают другим криминальный характер того или иного не устраивающегося их религиозного объединения. Криминальный характер, однако, должен доказываться следствием в порядке, предусмотренном законом и уголовным правом».
Подытоживая выступление, И. Кантеров указал на разрозненность религиоведческого сообщества и заявил о необходимости совершенствования и развития религиоведения, а это, в свою очередь, обязывает к отказу от стереотипов и поиску новых подходов, обмену опытом, регулярному проведению семинаров и круглых столов. Также остро необходим справочник для госслужащих, в котором бы содержалась позиция научного сообщества по классификации и типологизации религиозных организаций.
Руководитель отдела по взаимодействию с общественными и религиозными объединениями департамента массовых коммуникаций, культуры и образования Правительства РФ А. Себенцов начал свое выступление о нормативных основах классификации религий с упоминания равенства всех религий перед законом. Так, например, ст. 28 гарантирует свободу совести, включая право исповедовать индивидуально или совместно любую религию либо не исповедовать никакой. А ст. 30 дает право на создание объединений, причем никто не должен быть принужден к вступлению в такое объединение либо к пребыванию в нем.
«Эти положения закона трудно усваиваются в нашем сознании, в том числе, и в сознании госслужащих относительно этих базовых положений», — признался А. Себенцов. В то же время эти базовые положения, по мнению докладчика, затрудняют классификацию религий, поэтому выделение религий в самостоятельный класс требует точных признаков. «Вместе с тем, хотя в некоторых случаях признаки не вполне совпадают с научной классификацией, они все равно дают опору для правоприменения», — сообщил эксперт.
Далее в своем докладе А. Себенцов отметил несовершенство государственной классификации. «Ее трудно признать вполне рациональной», — сказал он. — Она может запутывать даже квалифицированных юристов».
Чтобы не быть голословным, А. Себенцов описал действительно сложные хитросплетения в религиозных, да и просто в некоммерческих объединениях. «Запутаться легко, выпутаться сложно, а кто попал, может вполне сойти за героя Марка Твена, который оказался дедушкой самому себе», — грустно пошутил он.
В качестве наглядного примера разнообразия А. Себенцов сослался на структуру РПЦ, отметив также и рост мусульманских управлений в стране.
Далее А. Себенцов дал довольно развернутую картину классификации религиозных организаций и учреждений, опираясь на положения Закона о свободе совести и религиозных объединениях и его правоприменении, а также привел некоторую статистику. По данным Росрегистрации на январь 2008 г., насчитывается свыше 22 866 религиозных организаций, которые относят себя в более чем 60 конфессиям. В 2007 г. в реестр было включено 704 организации, исключено 812 организаций, в том числе, 243 — по судебных решениям.
Классификация Росрегистрацией ведется по такой схеме: централизованная, местная, духовно-образовательные учреждения, монастыри, религиозные учреждения.
Себенцов посетовал на огромное количество дочерних религиозных организаций, которые «непрозрачны, попросту не видны, документов не представляют да и не обязаны это делать, а без документов провести с ними работу практически невозможно». Даже если ВЦИОМ и проводит ежегодное анкетирование, эти данные не могут считаться полными и точными. Что ВЦИОМу сообщили в субъекте, то он и собирает.
А. Себенцов коснулся также вопроса об иностранных религиозных организациях, регламентируемого де-юре ст. 13 Закона о свободе совести и религиозных объединениях, а де-факто правительством.
Отдельно докладчик затронул также темы экстремистской деятельности и поддержки государством тех или иных религиозных организаций, что наводит на мысль об адекватном восприятии религиозных организаций в правительственных кругах.
Из беседы с журналистами стало ясно, что А. Себенцов не питает особых иллюзий касательно моментального изменения сознания чиновников и представителей правоохранительных органов.
«Пока не знаю, — скептически заметил он, отвечая на вопрос «в чем ценность конференции?». — Во всяком случае, ценность уже в том, что народ собрался и высказался. А вот что удастся собрать из всего этого, пока не знаю. Настоящая проблема в том, что дикость полная царит. Такое впечатление, что наши уважаемые судьи, прокуроры вышли из леса, получили юридические образование и пришли в этот мир. Как нам быть, когда в храм приходит пожарник и говорит: «Это что тут у вас за пожароопасные перегородки? Убрать немедленно!»? А это: иконостас. Вот примерно такие же у нас и прокуроры».
«Обложили вот тут мусульман, — вспомнил он один из случаев, — забрали у них всю литературу, всего 55 наименований. Суд не глядя признает все это экстремистской литературой. Открываем перечень, смотрим, тетрадь в линейку, обложка зеленая — все! Следующая тетрадь — в клетку в красной обложке. Третья — с арабской вязью. Все, вы уже экстремисты!
«Получается, что существует только одна-единственная соборная, апостольская православная Церковь, а все остальные? Но когда на такие позиции встают государственные служащие и делают вывод, что де это правильно, а все остальное неправильно, что это враги какие-то, то тогда это не соответствует нашим законам, конституции. Это безобразие, которое потом приводит к падению престижа нашей страны. Мы зачем вообще входили в этот самый Европейский суд? Для чего? Чтоб позориться в нем?»
А. Себенцов согласился с рекомендациями И. Кантерова насчет полезности справочника, который бы «разъяснил смысл терминов — какие из них имеют отношение к науке, а какие не имеют, какие допустимы в использовании госслужащими, а какие недопустимы». «Я думаю, что в этом направлении могут быть найдены разумные решения», — предположил он.
А. Себенцов также ответил и на ряд других насущных вопросов, в частности, о социальных последствиях для тех людей, в отношении которых применяются неправовые термины, которые вбрасываются в СМИ, скажем, последователями антикультового движения.
«Какие последствия? У людей был молельный дом, дом сгорел, — сказал он. — Это социальные последствия? Или, скажем, человек работает учителем, позволяет себе некоторые высказывания, в которых кто-то уловил что-то «сектантское», а потом, не дай бог, узнал, что тот еще и адвентист, и ему запрещают, по сути, заниматься педагогической деятельностью. Это ли не социальные последствия?»
Отвечая на вопрос о том, какую типологизацию предпочитают в администрации Президента в качестве доминирующей, А. Себенцов сообщил, что там, в общем-то, этой темой не занимаются. Но понимание того, что у нас есть массовые религиозные организации, массовые исторические религии, здесь давным-давно действующие, что есть главы таких организаций, которые при авторитете религии оказывают колоссальное влияние на мнение миллионов людей, плюс еще небольшие, но влиятельные в мире организации, например, иудейские, заставляет учитывать эти факторы, и здесь уже некуда не денешься, ведь это политика! В связи с этим и создан соответствующий совет при президенте».
В вопросе о деятельности антикультовых организаций и движений в нашей стране, А. Себенцов предпочел придерживаться либеральных позиций. «То, что кто-то не согласен с существованием тех или иных религиозных направлений, понятно и естественно, — поделился эксперт своими наблюдениями. — Ну, допустим, не нравится. Кроме того, в этом они [антикультисты] видят еще и угрозу своим близким, стране. Само по себе это нормально, но общественное движение должно держаться в тех рамках, которые законом дозволены. А здесь речь идет не о несовершенстве закона, а о дикости. Потому что в нашей конституции прописаны определенные свободы. Да, закон может ограничивать деятельность, читай ст. 55. Но ограничивать деятельность можно только федеральным законом, только при определенных условиях. Если это ограничено федеральным законом, то и поведение граждан должно находиться в этих рамках. Если они [антикультисты] недовольны, то пусть ищут безвредные, не опасные для общества способы. Виноват кто-то? Так покажите, в чем он виноват! «Я слышал де из третьих-четвертых уст, что он так говорит». Так вы поймайте его на слове, соберите доказательную базу как следует».
С интересным докладом «Классификация религий в трудах классиков мирового религиоведения» выступила профессор кафедры социальной политики и управления социальными процессами Академии труда и социальных отношений Е. Элбакян.
Религиоведение как важнейшая отрасль научного знания возникло в середине XIX века параллельно с началом научного компаративизма в различных областях. Основоположником сравнительного религиоведения считается Макс Мюллер. Он предложил сравнительно-исторический метод, уже применявшийся в естествознании. Так появились сравнительное религиоведение и сравнительное мифоведение.
Известна формула Мюллера, ставшая, очевидно, его кредо — кто знает только одну религию, не знает ни одной. По Мюллеру, религия — это совокупность учений, передающихся устно или через канонические книги. Также — это и способность человека верить, постигать Бога под разными именами и формами.
История религии — это еще и история мифов. Такой точки зрения придерживался мифолог Георг Крейцер. Мюллер же, оказывается, считал мифы болезнью. Он был также уверен, что добрая половина трудностей при изучении вызвана искажением языка при переводе текстов.
Любопытно, что отечественная классификация, по словам докладчицы, опирается на версию протестантского теолога Иоганна Себастьяна Дрея, предложившего еще в 1827 г. принцип деления на государственные и мировые религии. В основе теории Дрея лежит принцип объединения направлений, имеющих сходные черты. Дрей рассматривал родоплеменные религии, народно-национальные и мировые религии, а поскольку тут прослеживалась определенная эволюционная логика, его версия вызывала вполне понятные симпатии советских идеологов, им это представлялось дополнением к материализму как форма общественного сознания. По мнению Е. Элбакян, такая классификация опирается на ключевые, но порой и небесспорные аргументы, выдвинутые классиками мирового религиоведения более полутора веков назад.
В ходе своего доклада, Е. Элбакян приходит к выводу о том, что нормативное деление на «истинные» и «ложные», «свои» и «чужие» свойственно не научному религиоведению, а конфессиональной риторике. Такое деление предвзято и не соответствует объективным научным критериям.
Скажем, если и существует деление религий по принципу «имеющие и не имеющие письменных текстов», что характерно, по мнению докладчицы, для стран Востока, и если при этом предпочтение отдается первой категории религий, все равно это лишь оценочное суждение, не способное умалить значимость традиции. Религиовед должен избегать таких суждений.
Отвечая на вопросы нашего корреспондента, Е. Элбакян высоко расценила значимость конференции. «Считаю, что российские религиоведы должны объединяться, интегрировать наше отечественное религиоведение в мировое, чтобы решать сложные, неоднозначные проблемы как современного состояния религий, так и их исторического развития. Важность конференции и в том, что она не имеет политической направленности, носит именно научно-практический характер. На ней выступают ученые, которые говорят по конкретным проблемам с научных позиций».
Вместе с тем, нельзя отрицать и практической ценности таких религиоведческих конференций. Е. Элбакян согласилась с актуальностью призыва профессора И. Кантерова к отказу от таких неправовых терминов, как «тоталитарные секты» и т.п. «Думаю, что профессор абсолютно прав, — заявила религиовед. — Потому что для ученого недопустимо навешивать ярлыки и давать какие-то оценочные суждения. Ученый должен объективно констатировать какие-то факты, сравнивать, сопоставлять, использовать научные методы. В слове «тоталитарный» уже заложен негативный оценочный аспект, это недопустимо. Понятие «секта» у нас в последние годы, благодаря журналистам, политикам наполнилось негативным содержанием. Хотя в своей основе этот термин пришел из греческой философии, где рассматривался просто как различные направления в позитивном, философском ключе, лишь отклонившихся от ключевого философского идей».
«Я думаю, что никакой негативной нагрузки и политизации этого термина быть не может, — развила свою мысль Е. Элбакян. — Есть Церковь, есть деноминация, есть секта — с точки зрения религиозной классификации ни одна из них не хуже другой. Просто у каждой есть свои признаки, которые и исследуются учеными».
Серьезные опасения у специалиста вызывают и возможные социальные последствия от навешивания ярлыков. «Последствия могут быть просто ужасными, — прогнозирует она. — Порой кажется, что наши политики этого не понимают либо не понимают до конца, либо делают вид, что не понимают. Одно дело употребить термин, другое дело — навязать его массовому сознанию, внедрить. Отсюда вытекают политические следствия, социальные последствия для людей, которые, будучи неспециалистами, не понимают этого и попросту «зомбируются» этими терминами. Выступая против так наз. «зомбирования сектами», они «зомбируют» людей на боязнь этих ярлыков, создают образ врага. Ведь сознание нашего человека сложилось за XX век так, что без ярлыка «врага» мы уже и жить не можем.
Заместитель зав. сектором философии религии института философии РАН Е. Балагушкин предложил собравшимся доклад на сложную тему «Функциональные и смысловые типологии религии» — применительно к так наз. новым религиозным движениям.
Говоря о так наз. «новых религиозных движениях» (НРД), докладчик высказал предположение, что традиционные религии — это «откровеннические» религии, в то время как «НРД призывают к освобождению, апеллируют к умонастроению язычества». В НРД ученый усматривает, в частности, «практику психоделического изменения сознания», благодаря чему «архетип перевоплощения, сохранявшегося в древних легендах, вновь реально востребован сегодня в среде маргинальных групп». В качестве иллюстрации Е. Балагушкин привел писателя Пелевина и его роман об оборотне.
Основываясь на своих наблюдениях, Е. Балагушкин приходит к выводу, что «НРД носят идеи, несовместимые с идеями христианства или давно отошедшие на задний план». Очевидно, что данное утверждение ученого не бесспорно и не может носить обобщающего характера — уже по причине неопределенности самого этого обозначения и широты идей христианства. Остается надеяться, что оно не будет использовано вне научных кругов для выяснения отношений на почве «бытовой» типологизации религиозных взглядов.
Особое внимание докладчик уделил и проблеме «сектантства» как модной ныне дефиниции. Наверное, он оказался вообще единственным исследователем, который с энтузиазмом использовал в своем докладе понятие «секта», не приводя, впрочем, конкретных организаций, которых он отнес бы к этой категории.
Тем не менее, феномен «сектантства», с точки зрения ученого, имеет вполне позитивный заряд. По мнению Е. Балагушкина, суть секты не в ее еретичестве, не в отпадении от церкви, а в ее высоком духовном порыве, направленности на реализацию Царства Божия здесь и сейчас, в условиях существования данного религиозного объединения. А в конце своего доклада ученый высказался за недопустимость навешивания ярлыков.
К сожалению, ученому явно не хватило времени по регламенту, и многое особенно интересное, в частности, теория «микро-макро и протосистем», не получило должной оценки присутствовавших.
Заведующий кафедрой философии религии и религиоведения философского факультета МГУ И. Яблоков обратил внимание участников на востребованности междисциплинарного подхода к поиску методологических принципов конструирования типов религиозных групп, организаций и объединений.
При этом профессор указал на такую проблему, общую для разных видов типологизации, как то, что они были предложены учеными, основывающимися на христианских ценностных ориентирах. Возникает резонный вопрос: применимо ли это для классификации других религий? Очевидно, И. Яблоков, как и Е. Элбакян имел в виду вариант Дрея. А в качестве иллюстрации ученый привел различия между смыслами, образами, целями и понятийным аппаратом в христианстве и буддизме.
Ученый поддержал точку зрения своих коллег и предыдущих ораторов о необходимости воспроизводить адекватную информацию, поскольку принципа свободы науки от ценностных суждений никто не отменял. Хотя исследователь может иметь некоторый личный интерес, важны, прежде всего, соответствующие ценностные установки. Главное — это получить знание об объекте.
В конференции принял участие первый вице-президент Евразийского отделения Международной ассоциации религиозной свободы А. Нуруллаев. В беседе с нашим корреспондентом он высоко оценил значимость конференции, поскольку это важно не только для науки, но и для практической жизни. По словам правозащитника, «сейчас типологизация представляет собой сумбур», а это, в результате, наносит большой ущерб не только науке, образованию, но и политике.
Комментируя высказанную ранее позицию ученых в отношении неправомерного употребления модных терминов, вроде «тоталитарная секта» и т.п., профессор высказался за «категорический отказ» от подобного рода обозначений. И не только от «тоталитарных сект», а вообще от слова «секта», если иметь в виду политическую практику и тем более юридическую. «Это ведет не только к ксенофобии, это ведет к насаждению вражды между людьми разных вер и вероисповеданий, а также национальностей, — убежден А. Нуруллаев.
Декан факультета религиоведения Свято-Филаретовского православно-христианского института М. Шилкина выступила с докладом на тему «Граница понятия Церкви в православии».
Развивая эту глубокую и очень актуальную тему, религиовед неоднократно возвращалась к мысли о том, что возрождение Церкви сейчас не может быть сведено только к восстановлению церковной организации, церковной структуры дореволюционного образца. Необходимо возрождение всей полноты жизни в предании служении в соответствии со своей верой. По мнению М. Шилкиной, Церковь не может быть уверенной в том, что покровительство государства обеспечит ей приток новых членов. Для миссии требуется осознание того, куда она [Церковь] зовет своих членов.
Рассуждая над вопросом о собственно понимании сути Церкви, докладчица высказала мнение о том, что Церковь воспринимается как национально-культурная традиция, как государственно-патриотическая организация, как замкнутая иерархическая корпорация и меньше она воспринимается как общение святых (а это апостольский символ веры) или как «училище любви» (говоря языком Афанасия Великого, жившего в IV веке). Поэтому вера в Церковь, ее понимание ныне разрушено больше, чем вера в Бога.
Далее исследовательница остановилась на православном понимании Церкви, ее предании как самосознании, которое выражено в трудах богословов, отцов Церкви. Она привела слова Бердяева: «Церковь не принадлежит к миру видимых вещей».
М. Шилкина отметила преимущества современной ситуации для развития полноты веры в православии, достижения мистического, мистериального и канонического единства. Ведь в XX веке катехизация и религиозное образование были недоступны. Но это пространство внутри существующих границ не используется и поныне, как, впрочем, и во времена Лескова, который указывал на то, что «Русь была крещена, но не просвещена».
Профессор кафедры прикладной этики, религиоведения и теологии Тульского государственного педагогического университета им. Толстого Е. Мирошникова ознакомила собравшихся с опытом типологизации религиозных организаций в зарубежных странах.
В качестве примера она привела, прежде всего, США, где нет органа, который бы занимался регистрацией, поскольку организации не обязаны это делать. Регистрация идет лишь в одном случае — когда религиозная организация желает получить освобождение от налогов, т.е. налицо прикладной, практический характер. По сути, власть заботит только правопорядок и то, как отнесутся, скажем, местные жители к существованию еще какого-то поселения.
Е. Мирошникова сообщила о случае, когда какая-то газета назвала в статье одну местную организацию «культом», а та подала за это в суд, сочтя как недопустимый факт второсортного понимания данной религиозной организации и потребовав использование в отношении себя нейтральной дефиниции, а именно — «религиозная организация».
В качестве верующих европейских стран, поддерживающих борьбу с так наз. «сектами» ученый назвала Францию, Бельгию, Германию и Австрию. Но по количеству обращений граждан в суд в связи с фактами ущемления религиозных свобод лидирует Греция.
Подводя итого сказанному, Е. Мирошникова высказала мысль о нецелесообразности вмешательства государства в дела собственно религиозной организации, призвав чиновников акцентировать внимание лишь на правовом аспекте вопроса либо на налоговом. Данный призыв был воспринят А. Себенцовым, как раз представляющим компетентный орган правительства, с легкой иронией, поскольку помимо такого «узкого взгляда» Е. Мирошниковой существует и «более широкое видение проблем».
«Это действительно очень важная конференция, — считает Е. Мирошникова в своем блиц-интервью нашему корреспонденту. — Это подход именно академического сообщества к определению основных категорий, которые используются непосредственно в религиоведении и применении этих категорий в современных государственно-религиозных отношениях. Это не просто схоластическое обсуждение, а научно-практический подход».
«Что касается термина «секта», то в религиоведческом контексте это совершенно нормальный термин, который может обсуждаться и изучаться, поскольку это очень древнее явление, — полагает она. — Например, христианство появилось как секта. А вот что касается современной действительности, то правового термина «секта» не существует ни в российском, ни в международном законодательствах. Я уж не говорю о «деструктивных» или «тоталитарных» сектах, так как здесь присутствует явный оценочно-политический мотив. Государственные органы не имеют права применять неправовые термины. В данном случае мы должны руководствоваться законодательством РФ и теми международными актами, которые ратифицировала Россия. Пусть это звучит и несколько длинновато — «религиозная организация», — но зато будет нейтрально. А иначе могут быть и социальные последствия, дискриминация, предостерегла религиовед.
Вместе с тем, данная проблема существует во всем мире, отнюдь не только в нашей стране. Так что можно не только перенимать позитивный опыт, но и учиться на ошибках заграницы. Опасения исследовательницы, например, вызывает категоризация религиозных организаций по типу «признанная-непризнанная». «Это породит множество проблем, от которых страдают страны Евросоюза, в чем последние, собственно, конкретно признаются», — заключила Е. Мирошникова.
А что же все-таки следует понимать под «сектой»? Ответить на этот вопрос с помощью этимологии и истории раннего христианства постарался ректор Заокского христианского гуманитарно-экономического института Е. Зайцев, предложивший вниманию собравшихся доклад «Понятие «секта» в историко-богословском контексте». Прежде всего, он указал на подмену понятий и на смену коннотации ряда терминов, в результате чего термины приобретают значения, изначально им несвойственные. Одним из таких понятий и считается термин «секта». В наше время нет единого общепринятого определения этому, и оно используется в самых разных смысловых значениях: от религиоведческих и социологических и кончая ругательными, а подчас зловеще криминальными в определенных клерикальных кругах. Иными словами, это и научный термин, и уничижительный ярлык.
Далее ученый-богослов подробно остановился на палитре значений слова «секта», его смыслах, этимологии. Первоначально оно означало образ мышления, а в более широком смысле политическую партию или философскую школу. В историческом плане с этим понятием не было связано никаких уничижительных коннотаций, подчеркнул докладчик.
По мнению Е. Зайцева, этимология слова «секта» не совсем ясна. Одни возводят его к причастию прошедшего времени латинского глагола «секаре» (отрезать, разделять), другие от глагола «секуе», т.е. «следовать за кем-либо». Сектами называли группы, отделяющиеся от религиозных либо философских сообществ. Но так называли также и те группы, которые не порывали с основным направлением, но лишь утверждали свою идентичность.
Сходным считается греческое слово «хайресис», ересь. Оно встречается около 10 раз в ветхоканонических писаниях. В латинской библии слово «хайресис» переведено как «секта». Хотя смыслы схожи, ересь имеет социологическое значение, а секта — конфессиональное.
Слово «хайрео» (брать для себя, выбирать, предпочитать, иметь избранный образ мысли) изначально имело философское значение, то со временем оно приобрело и чисто религиозный смысл. Так, иудеи называли еретиками христиан.
Кстати, сектами называли в те времена и политические группировки, т.е. партии. А в одном из священных текстов святой переводит слово «ересь» (хайресис) как «учение» — вероятно, чтобы снять остроту, аналогичную той, которая существует и наши дни.
Далее исследователь предложил слушателям свой анализ первичности или вторичности ереси и ортодоксии. По его мнению, ересь и ортодоксия должны определяться в дискурсе, в контексте, неразрывно друг от друга. Причем в оппозиции к ортодоксии стоит, как правило, не ересь, а гетеродоксия, представленная мыслителями, не жившими по понятиям ортодоксии.
Христианство I века было не менее разнообр
Свежие комментарии