Кого предпочитает государство?
Центр проблемного анализа во главе с руководителем ОАО «РЖД» Владимиром Якуниным представил новый проект закона о социальном партнерстве власти и Церкви в России.
В России сложился очевидный для всех правовой парадокс, когда многие религиозные организации, стремясь играть активную общественную роль, создают реабилитационные центры для нарко- и алкозависимых, идут в детские дома и дома престарелых, в больницы и другие социальные учреждения, однако власть демонстративно отдает предпочтение какой-то одной «наиболее традиционной» конфессии, в крайней случае — двум. Протестанты обижаются на православных, мусульмане — на протестантов и православных, а власть то говорит о свободе совести, то – об «особом пути» и эксклюзивной поддержке «традиционных» религий.
Осенью этого года российской общественности был представлен законопроект «О взаимодействии органов государственной власти и органов местного самоуправления с религиозными организациями». Он был разработан Центром проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования при Отделении общественных наук РАН и ставит перед собой конкретную практическую цель – упорядочить отношения религиозных организаций и органов власти различных уровней. Идея законопроекта была поддержана на Всероссийской научной конференции «Национальная идентичность России и демографический кризис», прошедшей в Российской академии наук в 2007 году. 28 октября нынешнего года состоится обсуждение законопроекта в Центре проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, после чего документ будет доработан.
Научным руководителем упомянутого Центра является глава ОАО «РЖД» Владимир Якунин, а гендиректором — С.С. Сулакшин. Владимир Якунин известен как православный политик и общественный деятель, близкий друг Владимира Путина, устроитель форума «Диалог цивилизаций» и главный перевозчик на Пасху Благодатного огня из Иерусалима. Что же подготовила команда якунинского Центра своему научному руководителю?
Авторы законопроекта (мы рассматриваем его первоначальный недоработанный вариант, разосланный экспертам) справедливо отмечают, что в России пока нет налаженной и понятной всем системы поддержки социально значимых проектов религиозных объединений. Кроме того, государство, которое заинтересовано в развитии социального служения различных некоммерческих организаций (НКО), в том числе и религиозных, часто ничего не предпринимает для того, чтобы помочь тем, кто уже работает в социальных учреждениях на добровольных началах, например — создал свой реабилитационный центр или же организовал кормление бомжей. Законопроект поднимает проблему социального партнерства государства и Церквей, наделения как централизованных, так и местных религиозных объединений статусом социального партнера для получения соответствующих грантов, налоговых льгот и даже государственных заказов в социальной сфере.
Подобные механизмы взаимодействия власти и религии давно и успешно действуют во многих европейских странах. Один из классических примеров – Германия, где многие Церкви приобрели статус субъектов публичного права и получают поддержку со стороны государства. В большинстве государств центральные и местные власти в той или иной степени поддерживают социальную работу религиозных организаций в соответствии с четкими правилами и критериями, которые не противоречат демократическим нормам и не нарушают принципа равенства всех религиозных организаций перед лицом государства.
Вместе с тем, как следует из пояснительной записки к законопроекту, авторы, кажется, исходили совсем не из стремления сделать официально зарегистрированные религиозные организации России социальными партнерами государства и не основывали положения своего проекта на международном опыте, который был, по сути, проигнорирован. Пояснительная записка к проекту дает представление об идеологии документа, главной задачей которого становится помощь «созидательным религиозным направлениям», с тем чтобы сохранить «духовную и этнокультурную идентичность России». В основу идеи законопроекта положены, прежде всего, не принципы соблюдения свободы совести и равенства всех религий перед законом, а весьма сомнительные с правовой точки зрения, но идеологически значимые для Кремля Концепция национальной безопасности РФ и Доктрина информационной безопасности РФ.
В пояснительной записке, как и в законопроекте, жестко выделяются «созидательные религиозные направления», которые внесли свою лепту в историю и образ жизни России. Это «православное направление христианства (в законе прямо названа Русская Православная Церковь Московского патриархата), ханафитский и шафиитский мазхабы суннитского ислама, шиитский ислам джафаритского толка, тарикаты кадирийя, накшбандийя и шазилийя; традиционные для российского буддизма – ламаизм (ваджраяна) школ Гелуг, Карма-кагью и Ньигма; ортодоксальная, консервативная, прогрессивная и хасидская ветви иудаизма. Они составляют духовную основу российского общества, формировавшуюся столетиями и давшую миру феномен русской цивилизации». В проекте закона отдается некоторая дань уважения и «старообрядческому православию». И в записке, и в законопроекте подчеркивается, что закон о социальном партнерстве лишь раскроет в еще большей степени принцип отделения религиозных объединений от государства, который нельзя понимать как запрет конфессиям на участие в «общественно значимых сферах».
Однако сам проект выделяет из 20 тысяч зарегистрированных и, по закону, равноправных российских религиозных объединений более половины из них, которые принадлежат к указанным направлениям. Другие 6-7 тысяч религиозных организаций остаются вне действия этого законопроекта. В частности, поскольку по Конституции РФ Россия является светским государством, то государство в качестве социального партнера может в теории привлечь и Православные Церкви других юрисдикций, кроме Московского патриархата, официально существующие в России. Некорректно прописан в проекте и вопрос о «старообрядческом православии» – непонятно, имеется ли в виду Белокриницкое согласие и можно ли к этому православию причислить староверов-беспоповцев, в том числе те их толки, которые довольно далеко ушли от классической ортодоксии.
Безусловно, авторы выходят за рамки правового поля, когда отказываются называть «созидательными» для России другие христианские традиции – католическую, лютеранскую, кальвинистскую, методистскую, баптистскую и т.д. Традиции русского духовного христианства, русского протестантизма в России с XIX века продолжают баптисты, евангельские христиане и пятидесятники. Численность только зарегистрированных протестантских общин в России колеблется от 6 до 8 тысяч, еще несколько тысяч не имеют регистрации, а количество верующих приближается к двум миллионам человек.
Что касается буддизма и ислама, то эти религиозные традиции распространены не только в национальных республиках, но и почти во всех регионах страны. Согласно якунинскому законопроекту, какое-либо новое направление ислама или буддизма, деятельность которого не противоречит законодательству, никогда не сможет стать социальным партнером государства. В связи с этим проектом возникает вопрос и о том, смогут ли стать социальными партнерами РФ такие национальные религиозные традиции, как языческие объединения Марий-Эл, Якутии, Чувашии, народов Крайнего Севера.
На основании существующего текста законопроекта можно заключить, что он не помогает отделению религиозных объединений от государства, а лишь разделяет конфессии на «овец и козлищ». Преамбула законопроекта, как это видно из опыта практического применения преамбулы российского закона о свободе совести 1997 года, будет прямым указанием для государственных служащих — с кем можно, а с кем нельзя сотрудничать.
Учитывая вышесказанное, неудивительно, что ст. 1 проекта, говорящая о целях закона, чрезвычайно расплывчата. В ней говорится о таких общих понятиях, как «укрепление семьи и правовых основ статуса личности» и «предотвращении религиозной нетерпимости». В правовом смысле определение социального партнера в ст. 2 проекта звучит также крайне размыто – это «религиозная организация, внесшая существенный позитивный вклад в становление и развитие духовной, социальной и культурной жизни народов Российской Федерации, создание и развитие российской государственности и с которой в интересах человека, семьи, общества и государства установлены отношения социального партнерства органами государственной власти и органами местного самоуправления». Как определить этот «позитивный вклад» — в законопроекте не указано. В п. 2 ст. 4 специально подчеркивается, что ничто в этом законе не должно истолковываться в смысле ущемления права на свободу совести, но целый ряд статей проекта дает все основания для отказа многим религиозным организациям, которые захотели бы получить статус социального партнера. Был бы такой отказ нарушением их права на свободу совести? Ответ верующих очевиден.
Характеристики, которым должна соответствовать религиозная организация-социальный партнер, изложены в ст. 6. Но ни один чиновник не сможет юридическим путем определить, может ли быть организация социальным партнером, поскольку эти критерии носят неправовой характер. Всего этих характеристик пять:
а) «единство вероучения, священных писаний и их толкований, культового сакрального общения, внутренних установлений» (авторы не указывают, как быть, если в рамках протестантского, исламского или буддийского объединения есть различие практик и толкований);
б) «факт, свидетельствующий о существенном позитивном вкладе в: создание и построение российского государства; развитие гражданственности и патриотизма населения; укрепление семьи; формирование традиций, культуры, языка, духовно-нравственных ценностей государства и общества Российской Федерации»
(далее в проекте указывается необходимость предоставления в органы власти неких архивных документов, подтверждающих этот факт, и здесь каждый может дать простор своей фантазии);
в) «отсутствие в вероучении, религиозной доктрине и в литературе, признанной религиозной организацией в качестве священной, положений, которые авторитетно толкуются на уровне вероучения как целенаправленно призывающие к насилию над личностью, направленных против жизни и здоровья человека, основ конституционного строя и безопасности государства»;
г) «соответствие структуры управления и органов управления внутренним установлениям, исторической и вероучительной достоверности и преемственности»
(авторы не учитывают, что «историческая и вероучительная достоверность и преемственность» у всех религиозных объединений различна, а иногда прерывиста и не составляет единой линии от возникновения до наших дней);
д) «наличие и действенность внутреннего механизма контроля за сохранением основных положений вероучения и организационной целостности».
В последнем пункте, наверное, имеется в виду, что у религиозного объединения должна быть крепкая организация, эффективные механизмы осуществления власти над адептами, контроля их взглядов и поведения, но зачем это нужно государству, чтобы негосударственная организация столь жестко контролировала основные положения вероучения, – непонятно.
В европейском законодательстве привилегии в социальном служении и налогообложении даются религиозным объединениям на основе более четких критериев – 10 лет существования, количество верующих не менее 0,1 % от общего количества населения страны, конкордат с государством, исторически обоснованное признание (к примеру, на момент революции 1917 года в России было все-таки значительно больше религиозных направлений, чем указано в преамбуле якунинского законопроекта). Как справедливо отмечают авторы проекта, в самом факте признания кого-то социальным партнером с привилегиями нет нарушения принципа свободы совести.
Принципиальным в рамках проекта (ст.ст. 7–10) является введение нового государственного органа – Централизованного совета по социальному партнерству при Правительстве РФ, а также подобных советов на региональных уровнях. Совет и должен заниматься государственной аккредитацией социальных партнеров, а также выдавать экспертные заключения по религиозным объединениям. Таким образом, совет частично берет на себя функции бывшего советского Совета по делам религий, в некоторой степени — существующей при Правительстве Комиссии по взаимодействию с религиозными объединениями, и фактически полностью — функции нынешнего Экспертного совета по религиоведческой экспертизе при минюсте РФ. Проблема дублирования этих функций в проекте не прописана. Между тем, предложенный формат Централизованного совета мог бы стать приемлемым для всех способом осуществления продуманной государственной политики в религиозной сфере, которая подразумевает не контроль и надзор, а социальное партнерство.
Принципы, сферы и формы сотрудничества власти и религиозных объединений (ст.ст. 11–19) фактически дают неограниченный простор для деятельности религиозных организаций-социальных партнеров. В разделе, посвященном общим принципам, вводится новое словосочетание – «социальное предпочтение», «означающее содействие социально значимой позитивной деятельности религиозных организаций, внесших существенный позитивный вклад в становление и развитие духовной, социальной и культурной жизни народов Российской Федерации, создание и развитие российской государственности». Именно это понятие — «социальное предпочтение» — больше соответствует духу законопроекта, чем более нейтральный термин «социальное партнерство».
Органы власти могут помогать своим социальным партнерам разными путями. Фактически, тем, кто попадет в число партнеров, будет открыт широкий доступ к СМИ, к грантам, более того, их коснется реституция собственности, недоступная всем остальным религиозным организациям. В п. 5 ст. 11 отмечается, что поддерживать социальных партнеров можно путем:
– «предоставления грантов;
– предоставления льгот по уплате налогов, таможенных и иных сборов и платежей и других льгот;
– материально-техническое обеспечение и предоставление из средств бюджетов бюджетной системы Российской Федерации субсидий (включая полное или частичное освобождение от оплаты услуг, оказываемых государственными и муниципальными организациями, от платы за пользование государственным и муниципальным имуществом) по решению уполномоченных органов государственной власти и органов местного самоуправления;
– передача в собственность находившихся до 1917 года в собственности религиозных организаций зданий и сооружений религиозного назначения, находящихся в государственной или муниципальной собственности, на безвозмездной основе их правопреемникам;
– содействие в проведении конференций, семинаров, консультаций и других научно-просветительских и образовательных мероприятий, в том числе путем освещения мероприятий в государственных и муниципальных средствах массовой информации;
– в иных формах, установленных настоящим Федеральным законом».
В ст. 12, посвященной сотрудничеству в сфере формирования моральных и нравственных ценностей, подчеркивается, что одно из направлений взаимодействия – «противодействие негативному влиянию религиозных объединений на формирование моральных, нравственных, семейных, общественных, гражданских и патриотических ценностей». Однако, как одни религиозные объединения будут бороться с другими в сфере формирования ценностей, — это совсем уж непонятно. В ст.15, посвященной национальной безопасности, также указывается в качестве сферы сотрудничества «защита от внешних и внутренних угроз безопасности личности, семьи, общества и государства, возникающих по религиозным мотивам». Однако каждое религиозное объединение по-своему воспринимает угрозы религиозного характера, а поэтому стремление привлечь религии напрямую к борьбе с теми, кто «плохо влияет» на общество, приведет к новым конфликтам и фактам дискриминации.
В статьях, посвященных взаимодействию с религиозными объединениями в вооруженных силах (ст. 16), в сфере образования (ст. 17), представительству в органах власти (ст. 18), взаимодействию в сфере имущественных отношений (ст. 19), бухучету и налогообложению (ст. 20), а также использованию объектов культурного значения (ст. 21), авторы проекта пытаются упорядочить сферы сотрудничества религиозных объединений и власти.
Центр проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования при Отделении общественных наук РАН – солидный мозговой центр, который трудно упрекнуть в примитивном политиканстве. Широко известны такие разработки и издания Центра, как «Государственная экономическая политика России», «Политология транспорта», «Российская модернизация» и т.д. В представленном законопроекте также нашли свое отражение основные проблемы современной религиозной политики России и трудности диалога с религиозными лидерами на местах. Безусловно, Центр Владимира Якунина сделал первый шаг в важном направлении, за который его стоит поблагодарить, жаль только, что сделал это несколько топорно, оставив уши организации и лиц, заинтересованных во все новых привелегиях, которые торчат из многих статей законопроекта. Вопрос же о соответствии процитированных фрагментов документа Конституции РФ, ее международным обязательствам или хотя бы весьма спорному закону о свободе совести 1997 года, кажется, и не нуждается в ответе…
Источник:http://rsnews.net/index.phtml?show=article&id=7183&lang=RUS
Свежие комментарии