Кто должен бороться с финансовым кризисом? Государство — как гарант прав граждан? Или бизнес, как частичный виновник создавшейся ситуации? Об этом рассуждает депутат Госдумы, член комитета по экономической политике и предпринимательству, профессор Валерий Зубов.

— Сегодня очень трудно определить, что именно стало причиной настоящих событий. Еще лет сорок исследователи будут уточнять, какие факторы дали толчок все еще необозримому по глубине и широте охвата, по-настоящему глобальному кризису.

А вот с будущим все проще: во-первых, как и все другие, этот кризис будет побежден. Во-вторых, проигравшими окажутся те, кто (забыв многократно проверенную истину) сосредоточит свои основные ресурсы на ремонте обваливающихся старых крепостных стен. А выиграют те, кто перетерпев, отстроит рядом новые кварталы. Впрочем, для этого им необходимо учесть следующие аспекты.

За кем будущее?

Во-первых, не следует в момент кризиса — который носит не взрывной характер, но имеет сильную составляющую финансового недоверия — резко менять систему управления, вплоть до прямого нарушения Конституции. Между тем, как ещё можно назвать решение Госдумы и Совфеда о создании «Комиссии федерального собрания по вопросам перераспределения бюджетных ассигнований»? В соответствие с этим решением, три депутата от Госдумы и три члена Совфеда имеют право вносить изменения в бюджет в течение планового периода с последующим информированием (!) председателей палат. В Конституции же достаточно ясно определено, что утверждение и изменение бюджета — прерогатива парламента в целом, а не только отдельных депутатов. Это конституционная обязанность парламента — публично рассматривать и принимать Федеральный закон о распределении общественных финансов (он и носит «название федеральный бюджет»). И необходимость действовать оперативно не оправдывает это решение: всеми, включая Премьера, было отмечено, что скорострельное выделение средств банкам как из бюджета, так и из золотовалютных резервов ожидаемого эффекта не принесло (деньги не дошли до конечных получателей — реального производства). Как известно, «спешка хороша только при ловле блох».

Во-вторых, как бы мы не относились к эффективности исполнительной власти в предыдущие («тучные») периоды, сегодняшняя ее попытка сходу взвалить всю ответственность за кризис на себя не оправданна. Да, власть поучаствовала в некоторых упущениях, которые осложняют протекание кризиса (в конце-концов именно власть сформировала условия, при которых возникла избыточная зависимость российского бизнеса от состояния мировой финансовой системы). Но в рыночной экономике основная ответственность за состояние этой экономики лежит на бизнесе, и именно от собственников и менеджеров бизнеса (пропорционально их размерам) общество ждет эффективных действий и в «тощие» годы.

Кроме того, сейчас, по прошествии почти 20 лет с момента официальной приватизации, государство уже не имеет оснований поощрять иждивенческие, а тем более инфантильные действия руководителей бизнеса международных размеров. Есть проверенные правила поведения ответственного бизнеса, главное из которых — самостоятельно платить по своим долгам деньгами, собственностью или репутацией. Помощь государства бизнесу — это перераспределение ресурсов от одних бизнесов к другим, как правило от более эффективных к менее эффективным. Это очень опасный шаг на пути выхода из кризиса. И плохая воспитательная традиция на будущее.

В-третьих, не следует обольщаться иллюзией, что пришел конец рыночному либерализму (основу которого составляют частная собственность и конкурентная основа оценки общественно-необходимых затрат) и наступает благородная эра максимально возможной государственной собственности и максимальных бюджетных расходов. Сегодня соучастие государства в «разруливании» ситуации объективно. Но достаточный исторический опыт свидетельствует: прямое государственное участие в бизнесе (и наш отечественный опыт один из наиболее ярких) в подавляющем числе случаев заметно менее эффективно, чем частная инициатива.

Недорегулировали?

Если оценивать конкретное участие «государства» в сегодняшних проблемах, то одной из основных причин финансового кризиса можно назвать не только жадность или просчеты в финансовом секторе, но и недостатки регулирования на финансовых рынках, а также повсеместное разрастание различных суверенных фондов. Они сыграли не только роль антикризисной подушки, но и предложили рынку избыток средств. Последние, в силу своего бесплатного происхождения (государство получает свои ресурсы как правило в виде налогов ), позволили рынку снизить требования к эффективности размещения этих ресурсов, что явилось одной из причин чрезмерного роста многих активов, сначала социальных (сколько стран соучаствовали в поддержании все возрастающего дефицита бюджета США?), за ними подтянулось сырье, а затем по цепочке строительство и т. д.

В общем, любое государство — более слабый контролер издержек, чем частный бизнес. А как известно, исторически побеждает экономический строй, дающий более высокую производительность труда, что предполагает более низкие издержки. Поэтому впереди нас ждет нормальный рынок с возросшей прозрачностью и четкостью регулятивных, а не собственнеческих функций государства.

Где работать будем?

Сейчас в России нехватки рабочей силы нет. Зато есть нехватка современных немонополизированных производств, на поддержку создания и развития которых у государства пока не хватает заинтересованности. А без них фундаментальная проблема отставания общей конкурентоспособности российской экономики по причине низкой производительности труда — не имеет решения.

Если в развитых странах прирост производительности труда незначительно, но устойчиво опережает прирост оплаты труда, если у самых крупных из быстро развивающихся стран — Китая и Индии — прирост производительности труда в два раза выше прироста оплаты труда, то в России положение зеркальное — наш прирост зарплаты за последние годы в два раза опережает прирост производительности труда. Представляется, что это ключевая проблема, на разворот которой должна быть сконцентрирована экономическая политика, и кризис должен выступить здесь как стимулирующий фактор.

И я не имею в виду аморальное предложение подгонять показатель производительности под желаемую цифру. Я только хотел бы, чтобы мы, выбирая вариант экономической политики, сделали правильные акценты. Что для нас сегодня важнее? Стимулировать выпуск устаревшей продукции и попытаться «протолкнуть» ее на внутреннем рынке (на внешний рынок все, кроме сырья и вооружений, не «проталкивается»), в частности путем девальвации рубля? Или поддержать технологический импорт, который в предкризисный период стал объективно нарастать, а значит не поддаваться еще одному временному слабительному — ослаблению рубля?

Кому в помощь?

Ещё один момент, на который стоит обратить внимание, — это публикация списка «295 системообразующих предприятий». Какой сигнал дал этот список, например, банкам для выбора приоритетов кредитования? Будет ли облегчена жизнь малому бизнесу в этой ситуации? Достанутся ему хоть какие-то кредитные ресурсы?

Кроме того, в список «295» вошли практически все предприятия, технологическая основа которых создана еще в советский период. А ведь каждая технология имеет предел своего потенциала производительности. Так сможем ли мы остаться конкурентоспособными, сохранив только эту, «старую», системообразующую основу? Или мы всё-таки начнем фундаментально поддерживать процесс превращения современного малого бизнеса в средний? Тем более, что средства для этого действительно пока есть. Или будем отсиживаться в ожидании новой волны роста цен на сырье?

Также принципиальной проблемой, которая так и не решена в экономике России (за все годы реформ), является отсутствие реальных инвестиционных институтов. С одной стороны, при норме сбережений населения в 35%, только 20% становились накоплениями; с другой стороны, ни один общедоступный институт (банки, НПФ, ПИФы) не давали массовому «инвестору» положительного дохода, даже в последние годы. Попытка сделать массовым участие населения в доходах от фондового рынка с помощью народных IPO закончилась фиаско еще до обвала фондового рынка в целом. Трудно не согласиться с тем, что «финансовая система показала свою катастрофическую непригодность для переработки собственных денег». И решать эту задачу придется, теперь уже в «боевых условиях».

Кто не работает — тот не ест?

И последнее. Согласно Конституции, Россия — социальное государство. Но развернутого определения , что такое «социальное», нет. На практике этот термин чаще всего трактуется как перераспределение ресурсов в пользу определенных групп населения, которые в силу различных обстоятельств (возраста, здоровья) не могут на равных с другими находиться непосредственно в производстве. Хотя более полезным, особенно в условиях кризиса, было бы просто поддерживать условия, при которых всем категориям граждан было бы выгодно работать. И нравственный смысл государственной политики — помогать работающему гражданину.

Но и этот принцип стоит понимать правильно. Дилетантски опасными выглядят сегодня предложения повторить американский опыт 30-х годов. Существует легенда, будто тогда из кризиса США выскочили с помощью придуманных Рузвельтом общественных работ, в частности, широкомасштабного строительства дорог. Конечно, дороги — это хорошо. Но из кризиса США выскочили, увы, только, когда уже началась Вторая мировая, потребовавшая принципиально иного напряжения сил и концентрации усилий.

Трудно сказать, что будет в марте или через пару лет. Ясно одно: мировая экономика назад в старую крепость не вернется. А вот, каким будет наш новый город, мы и определяем сейчас.

Источник: www.aif.ru/money/article/23796